Начало » Общение » Задушевные беседы » Читальный зал.
| Re: Читальный зал. [сообщение #123797 является ответом на сообщение #102956] |
Пн, 25 Август 2008 14:28   |
Инна из Москвы
Сообщений: 149
Зарегистрирован: Май 2008
Географическое положение: Москва
Карма:
|
Мне тут нравится |
|
|
|
Ой, девочки...
"ПРОСИТЕ, И ДАНО БУДЕТ ВАМ"
(Рассказы о помощи Божией)
Исцеление от экземы
С детства помню рассказы бабушки о ее детских годах. Эти истории были интереснее сказок и всяких книжных историй. Они были окутаны очарованием и светом тех времен, когда в семьях царили любовь, уважение друг к другу. Бабушка рассказывала о красивых людях. Неотделимы от этих воспоминаний и воспоминания о Светлом Воскресении, Вербном воскресенье, Рождестве, Крещении. Вот одна из бабушкиных историй.
У нее была сестра, старше ее на полтора года, Людмила. Руки у нее с раннего детства были покрыты экземой. Куда только ни обращались - все было бесполезно. Постоянно приходилось бинтовать кисти рук.
Рядом с их селом был источник, который считался святым. Со всей губернии съезжался народ к этому источнику. Раз в году от сельского храма к святой воде шел крестный ход с пением, хоругвями и иконами. Огромное шествие.
Почему раньше не воспользовались этим средством для лечения девочки, я не знаю. В тот год было бабушке лет пять-шесть, и она помнит все очень хорошо. Всей семьей шли они с крестным ходом к источнику. Впереди всего шествия - настоятель сельского храма отец Гавриил, дед моей бабушки и ее сестры.
Подошли к источнику. Отец Гавриил подвел внучку и поставил прямо у воды. Бабушка моя, уцепившись за сестру, тоже пробралась, чтобы все видеть. Стали читать Евангелие, молитвы. При чтении молитв по знаку отца Гавриила девочке надо было опустить руки в воду и подержать там. "Смотри, Людушка, молись в это время. Очень молись", - сказал отец Гавриил. Так она и сделала. После этого руки снова забинтовали и пошли домой.
Вечером, когда сняли бинты, чтобы сделать перевязку, с изумлением увидели чистые розовые ручки. Ни следа экземы, ни шрамика. Больше болезнь не возвращалась.
"Никогда не пей!"
Я знал одну благочестивую семью: мужа, жену и дочь-девушку. Случилось так, что муж вернулся домой сильно нетрезвый в канун Рождества.
Огорченная жена и дочь уложили его в постель, и он тотчас же заснул.
Вскоре он проснулся в сильном волнении и тревоге, совершенно трезвый, и тотчас же захотел идти в церковь. На вопрос дочери, что с ним случилось (а жена уже ушла в храм), он ответил:
- Я сейчас во сне видел Господа. Он сказал мне: "Помни праздник, почитай родителей, никогда не пей и не кури".
Во время болезни детей нужно
уповать на помощь Божию
Я рано вышла замуж. Вера в Бога у меня была, но работа, повседневная суета отодвинули веру на второй план. Я жила, не обращаясь к Богу с молитвой, не соблюдая постов. Проще сказать: я охладела к вере. Мне даже в голову не приходило, что Господь услышит мою молитву, если я обращусь к Нему.
Жила я с мужем и детьми в Стерлитамаке. В январе внезапно заболел мой самый младший ребенок, мальчик пяти лет. Пригласили доктора. Он осмотрел ребенка и сказал, что у него дифтерит в острой форме, назначил лечение. Ждали облегчения, но его не последовало.
Ребенок страшно ослабел. Он уже никого не узнавал. Лекарства принимать не мог. Из груди его вырывался страшный хрип, который слышен был по всей квартире. Приезжали два доктора. Печально посмотрели на больного, озабоченно поговорили между собой. Было ясно, что ребенок не переживет ночи.
Я ни о чем не думала, механически делала все нужное для больного. Муж не отходил от постели, боясь пропустить последний вздох. В доме все стихло, только раздавался страшный свистящий хрип.
Ударили в колокол к вечерне. Почти бессознательно я оделась и сказала мужу:
- Я пойду попрошу отслужить молебен о его выздоровлении. - Разве ты не видишь, что он умирает? Не ходи: он кончится без тебя.
- Нет, - говорю, - я пойду: церковь близко. Вхожу в церковь. Навстречу мне идет отец Стефан.
- Батюшка, - говорю ему, - у меня сын умирает от дифтерита. Если не боитесь, отслужите у нас молебен.
- Мы обязаны напутствовать умирающих всюду и идем без страха, куда нас приглашают. Сейчас я к вам приду.
Вернулась я домой. Хрип по-прежнему раздавался по всем комнатам. Личико совсем посинело, глазки закатились. Я дотронулась до ножек: они были совсем холодные. Больно сжалось сердце. Плакала ли я, не помню. Я так много плакала в эти страшные дни, что, кажется, и слезы все выплакала. Зажгла лампадку и приготовила необходимое.
Пришел отец Стефан и начал служить молебен. Я осторожно взяла на руки ребенка вместе с перинкой и подушкой и вынесла в залу. Мне было слишком тяжело стоя держать его, и я опустилась в кресло.
Молебен продолжался. Отец Стефан открыл Святое Евангелие. Я с трудом встала с кресла. И свершилось чудо. Мальчик мой поднял голову и слушал Божие слово. Отец Стефан кончил читать. Я приложилась; приложился и мальчик. Он обвил ручонкой мою шею и так дослушал молебен. Я боялась дышать. Отец Стефан поднял Святой Крест, осенил им ребенка, дал ему приложиться и сказал: "Выздоравливай!"
Я уложила мальчика в постельку и пошла проводить батюшку. Когда отец Стефан уехал, я поспешила в спальню, удивляясь, что не слышу обычного хрипа, надрывающего душу. Мальчик тихо спал. Дыхание было ровным и спокойным. С умилением опустилась я на колени, благодаря Милостивого Бога, а затем и сама уснула на полу: силы оставили меня.
На другое утро, лишь ударили к заутрене, мальчик мой поднялся и чистым, звучным голосом сказал:
- Мама, что это я все лежу? Мне надоело лежать!
Возможно ли описать, как радостно забилось мое сердце. Сейчас же согрели молока, и мальчик с удовольствием его выпил. В 9 часов в залу тихо вошел наш доктор, посмотрел в передний угол и, не увидев там стола с холодным трупиком, окликнул меня. Я веселым голосом отозвалась:
- Сейчас иду. - Неужели лучше? - удивленно спросил доктор.
- Да, - ответила я, здороваясь с ним. - Господь явил нам чудо.
- Да, только чудом мог исцелиться ваш ребенок.
Восемнадцатого февраля отец Стефан служил у нас благодарственный молебен. Мальчик мой, совершенно здоровый, усердно молился. По окончании молебна отец Стефан сказал:
- Следовало бы вам описать этот случай.
Искренне желаю, чтобы хоть одна мать, прочитавшая эти строки, в час скорби не впала в отчаяние, а сохранила веру в благость неведомых путей, которыми ведет нас Промысл Божий.
"Русский Бог, помоги мне!"
Девочку звали Сарой, она была дочерью очень богатых евреев. Кроме нее было еще пять человек детей. Семья жила в провинции. Отец был крутого нрава, и дети его очень боялись, боялась его и жена.
Однажды отец вышел из дома, собираясь отправиться по очень важному делу. Вспомнив о чем-то, он сунул руку в карман пиджака и вынул вчетверо сложенную бумажку.
- Эх, не хочется возвращаться, - сказал он. - Сара, возьми этот документ, он очень важный, отнеси его в мой кабинет, - позвал он пробегавшую мимо дочь. - Положи на письменный стол и придави книгой. Да не потеряй, а то голову оторву, - крикнул он вдогонку.
Сара положила бумажку в карман платья и только было направилась в кабинет, как ее позвала старшая сестра посмотреть, какую шляпу подарил ей жених. Потом Сара увидела в окно, что во дворе собрались дети соседей и готовится интересная игра. Забыв обо всем, она присоединилась к играющим.
Бумага лежала в кармане, а она прыгала и играла до позднего вечера. Сброшенное платье горничная отнесла в стирку, а утром принесла ей другое.
Садясь за чайный стол, отец удивленно спросил:
- Где та бумага, которую я тебе вчера дал?
Только сейчас Сара вспомнила о ней.
Начались поиски, но Сара хорошо знала, что они бесполезны: бумага была в кармане ее платья и она ее не вынимала, а потом платье взяли в стирку. Несомненно, бумага была выброшена.
Трясясь от страха, она во всем призналась отцу. Он посмотрел на нее и жестко сказал:
- Это был вексель на десять тысяч рублей. Через две недели я должен был его опротестовать. Мне нет дела до того, что его нет, он должен быть. Достань где угодно - или...
Сара закрыла от ужаса глаза. Отец никогда не грозил зря. Начались бесплодные поиски. Вначале этими поисками были заняты все в доме, но, поняв их бесполезность, оставили. Сара потеряла сон и аппетит. Она перестала играть с детьми, пряталась от всех в дальних углах огромного сада. Охотнее всего она сидела в том месте, где их участок соприкасался с двором старой русской женщины. Она жила одна в бедной хибарке, хозяйства у нее не было, бегала только пестрая кошка и зеленел огород. Качали ветками три яблони, и пышно раскинулись три куста смородины.
Летом женщина постоянно была занята на своем убогом дворе, но часто, оставляя работу и встав во весь рост, молилась. Ее доброе лицо во время молитвы делалось еще добрее, часто слезы текли из ее глаз, но она не замечала их и только осеняла себя крестом.
Сара в щель в заборе наблюдала за ней, и, когда женщина молилась, Саре делалось легко и радостно. Страх перед отцом отступал. Но вот женщина кончала молитву, и снова страшные мысли одолевали Сару, и она шла на речку искать на берегу место, где она бросится в воду.
Как-то, когда было особенно тяжело, Сара пошла в заветный угол сада и, повторяя движения женщины, попробовала молиться сама. Она не знала, как это делается, и неумело крестилась и твердила: - Русский Бог, помоги мне.
Потом она начала Ему жаловаться на свое несчастье и снова просила помочь. Так она делала каждый день, что, однако, не мешало ей ходить на речку, где она предполагала окончить свою жизнь, так как расправа отца была для нее страшнее смерти.
Прошло две недели. Наступило утро рокового дня. Сара не спала ни одной минуты, и как только рассвело, она оделась, оглядела спавших с нею в одной комнате сестер и тихо вышла из дома. Солнце еще только поднималось, во дворе не было ни души.
Последний раз оглянулась Сара на родной дом, на сад, на большой двор, весь в пристройках, и пошла к калитке. Отбросив засов, решительно взялась за ручку. Но что это?.. В ручку продета свернутая вчетверо бумага.
Сара вынула ее и машинально развернула. Вексель... Неужели это тот, что отец дал ей две недели назад? Но ведь вексель тот размок в кармане платья и его выбросили. Как же мог он попасть сюда?
Забыв страх перед отцом, забыв все на свете, Сара с криком бросилась в спальню родителей. Всклокоченный, еще не проснувшийся от сна, отец выхватил из ее рук бумагу.
- Вексель, тот самый вексель! - закричал он на весь дом. - Где ты взяла его?
Трясясь всем телом, Сара рассказала. Отец снова принялся рассматривать документ. Все правильно, ни к чему придраться нельзя, только он чем-то неуловимо отличается от пропавшего - как будто другая бумага, другой почерк.
В доме все проснулись и сбежались в спальню, радостные и возбужденные. Только Сара не радовалась со всеми - новое чувство чего-то великого и непонятного переполняло ее душу. Она опять ушла в свой уголок в саду.
- Это сделал Ты - Русский Бог, - шептала она, и ей не хотелось идти домой, а хотелось сидеть здесь и в тишине думать о необыкновенном Боге, Который пожалел ее и сотворил чудо.
"Держи зюйд-вест"
Много-много есть необъяснимого на свете. Бывают чудеса и в наш неверующий век, - произнес наш хозяин, отставной моряк, прохаживаясь взад и вперед по столовой. Он пригласил нас провести у него ненастный осенний вечер за стаканом чая, и мы сплотились тесным кружком в уютной комнате вокруг самовара. Хозяин наш мастерски рассказывает, и мы ожидали от него интересного рассказа из его бесчисленных морских приключений.
- Да, мне хорошо помнится этот случай, - продолжал он, теребя свои седые усы, - поразительный случай. Я был еще мичманом, молодым, веселым юношей, полным розовых надежд и упований. Плавание наше в тот раз было очень трудное и опасное. Наступили осенние дни. Небо висело свинцовой шапкой. Дул холодный ветер. Мы тихо шли по курсу. Океан угрюмо шумел. Я отлично помню тот вечер. Мы, молодежь, исполнив свои дневные обязанности, забрались в каюту и вспоминали родных и знакомых.
Вдруг слышим поспешные шаги капитана и заключаем по его походке, что он раздражен чем-то.
- Господа, - сказал он, остановившись в дверях каюты, - кто позволил себе сейчас пробраться в мою каюту? Отвечайте!
Мы молчали, изумленные, недоуменно переглядываясь.
- Кто? Кто был там сейчас? - грозно повторял он и, вероятно, увидев недоумение на наших лицах, быстро повернулся и ушел наверх. Там грозно зазвучал его голос. Не успели мы опомниться, как нам приказано было явиться наверх. Наверху выстроилась вся команда. Оба боцмана были расстроены и встревожены.
- Кто был у меня в каюте? Кто позволил себе эту дерзкую шутку? - грозно кричал капитан. Общее молчание и изумление были ему ответом. Тогда капитан рассказал нам, что только он прилег в каюте, как слышит в полузабытьи чьи-то слова: "Держи зюйд-вест ради спасения человеческих жизней. Скорость хода должна быть не менее трех метров в секунду. Торопись, пока не поздно!" Мы слушали рассказ капитана и удивлялись. Капитан помрачнел. Нас распустили. Все мы были встревожены и озадачены. Что сделает капитан? Идти на юго-запад - значило бросить курс и идти в другую сторону. До поздней ночи никто не спал. Скоро мы поняли, что после долгого совещания со старшим боцманом, очень опытным, испытанным моряком, капитан решил последовать таинственному совету. Правда, отклонение было не так значительно и времени потеряно будет немного.
- Держите зюйд-вест и поставьте хорошего часового на мачту! - услышали мы приказание капитана боцману. Сердца наши бились тревожно. Что-то будет? Неужели это шутка, насмешка? Но кто мог подшутить так? Рано утром мы все по обыкновению были на ногах и толпились на палубе. Рулевой молча указал капитану на видневшийся вдали черный предмет. Мы шли всю ночь; утро было серенькое, дождливое. За туманом даль была не видна. Капитан долго смотрел в подзорную трубу, подозвал боцмана и что-то тихо сказал ему. Когда капитан повернулся к нам, лицо его было бледнее обыкновенного. Через полтора часа мы увидели невооруженным глазом, что черный предмет был чем-то вроде плота, и на нем - две лежащие человеческие фигуры. Спустили лодку. Боцман сам отправился за несчастными. Волны заливали плот, еще немного - и было бы поздно. Живы ли были люди на плоту? После получасовой борьбы с ветром и волнами боцман привез несчастных. То были молодой матрос и ребенок, оба без чувств, с искривленными судорогой лицами, окоченевшие, почти мертвые.
Какая суматоха поднялась на корабле! Все мы, начиная с капитана и кончая последним матросом, старались что-нибудь сделать для несчастных. Их таинственное спасение поразило нас всех; они казались нам посланниками Провидения.
Капитан, как самая нежная мать, хлопотал около ребенка. Только через два часа матрос пришел в себя и заплакал от радости. Ребенок крепко спал, укутанный и согретый.
- Господи! Благодарю Тебя! - воскликнул матрос, простой, симпатичный парень. - Видно, матушкина молитва до Бога дошла!
Мы все обступили его, и он рассказал нам печальную повесть корабля, разбившегося о подводные камни и затонувшего. Народу было немного, некоторые успели спастись в лодке, остальные утонули. Он уцелел каким-то чудом на оставшейся части корабля. Ребенок был чужой, но дитя ухватилось за него в минуту опасности, и спаслись они вместе.
- Матушка, видно, молится за меня! - говорил матрос, благоговейно крестясь и глядя на небо. - Ее молитва спасла меня! Испугался я очень, как еще в памяти был, да еще ребенок-то ухватился за меня - не бросить же его; окоченел, иззяб, водой заливает... Дитя плачет... И начал я молиться... А потом последнее, что помню: смерть пришла, и закричал: "Матушка родимая, помолись за меня! Помолись Господу!" Видно, горячо молилась она за меня. Вот в кармане и письмо ее ношу при себе... Спасибо родимой моей!
И он вынул письмо, написанное слабой рукой простой, малограмотной женщины. Мы перечитали его несколько раз, и оно произвело на нас сильнейшее впечатление. Последние строки его помню и сейчас: "Спасибо, сынок, за твою память да ласку, что не забываешь старуху-мать. Бог не оставит тебя! Я день и ночь молюсь за тебя, сынок, а материнская молитва доходит к Богу. Молись и ты, сынок, и будь здоров и не забывай твою старуху-мать, которая молится за тебя. Сердце мое всегда с тобой, чую им все твои горести и беды и молюсь за тебя! Да благословит тебя Господь и да спасет и сохранит тебя мне!"
Матрос, видимо, очень любил свою мать и постоянно вспоминал о ней. Спасенный ребенок, семилетний мальчик, полюбился капитану, человеку бездетному; он решился оставить его у себя.
Дивны пути Провидения! Велика сила материнской молитвы! Много есть на свете таинственного, необъяснимого, непонятного слабому уму.
Чудесное обращение
С бабушкой был такой случай. Она веру свою скрывала от начальства. Как-то раз она шла с подругой-атеисткой мимо храма. В церкви шло богослужение, люди молились. Подружка решила поиздеваться над верующими. Она зашла в храм и во время пения молитв прокричала на всю церковь: "Что же вы молитесь Тому, Кого нет?" Бабушка пыталась ее увести, уговаривала ее: "Не нужно, пойдем. Ну, молятся - и пусть молятся". Но подружка не хотела угомониться и сказала так, чтобы все слышали: "Если Бог есть, пусть я упаду и не встану".
И она вдруг действительно упала и не могла встать. Ее вынесли, она попросила воды и тут же купила иконку. После этого, как рассказывала бабушка, та женщина стала очень верующей, но недуг у нее так и остался до конца ее дней. Вот такой случай...
Медведь
Митрополита Казанского и Свияжского Кирилла (Смирнова) везли в ссылку. В одну глухую ночь он был выброшен из вагона на полном ходу. Стояла снежная зима. Митрополит Кирилл упал в огромный сугроб, как в перину, и не расшибся. С трудом вылез из него, огляделся: лес, снег - и никакого признака жилья. Он долго шел по снежней целине и, выбившись из сил, сел на пень. Мороз пробирал до костей сквозь изношенную рясу. Чувствуя, что начинает замерзать, митрополит стал читать себе отходную. Вдруг видит: к нему приближается что-то большое и темное, всмотрелся - медведь.
"Загрызет", - мелькнула мысль, но бежать не было сил, да и куда? А медведь подошел, обнюхал сидящего и спокойно улегся у его ног. Теплом повеяло от огромного зверя и полным доброжелательством. Он заворочался и, повернувшись к Владыке брюхом, растянулся во всю длину и захрапел. Долго колебался Владыка, глядя на спящего медведя, потом не выдержал сковывающего холода и лег рядом с ним, прижавшись к теплому брюху. Лежал и то одним, то другим боком поворачивался к зверю, чтобы согреться, а медведь глубоко дышал во сне и обдавал его горячим дыханием. Когда начал брезжить рассвет, митрополит услышал далекое пение петухов. "Жилье близко", - мелькнула радостная мысль, и он осторожно, чтобы не разбудить медведя, встал на ноги. Но тот поднялся, встряхнулся и вразвалку побрел к лесу. А отдохнувший Владыка вскоре дошел до небольшой деревеньки.
Постучавшись в крайнюю избу, он объяснил, кто он, и попросил приюта. Владыку впустили, и он полгода прожил в этой деревеньке. Написал сестре, она к нему приезжала, а потом за Владыкой приехали и увезли.
Образ Спасителя в небе
На фронт я попал в 1941 году 22-летним юношей. Был связистом. Участвовал в обороне Ленинграда. Немцы рвались к городу, он был окружен. Пытаясь во что бы то ни стало захватить город, немцы обрушили на нас лавину огня. Один за другим погибали боевые друзья. И вот в одну из бомбежек, когда шквал огня обрушился на город и, казалось, началось светопреставление, произошло настоящее чудо. Ночное небо вдруг озарилось розовым светом, и на розовом небе появился образ Спасителя. От неожиданности все находившиеся в блиндаже бойцы, не сговариваясь, попадали на колени и стали креститься... Образ Спасителя исчез. Небо стало обычным, но кромешный ад прекратился. А мы долго еще не могли прийти в себя... С тех пор я и уверовал в Бога. С этой верой прошел всю войну и после Победы вернулся домой без единого ранения. Образ Христа навсегда остался в моей памяти.
"Отец Алексий, спаси!"
В начале Великой Отечественной войны попал я в плен к немцам. Заперли они нас в церкви, а затем стали выводить партиями на расстрел. Повели с другими и меня. Вспомнил я тогда об отце Алексии Мечеве. В отчаянии взмолился: "Батюшка отец Алексий, спаси". И перекрестился. Смотрю, немцы, которые нас вели, о чем-то заговорили, а потом отделили меня от остальных и дальше не повели.
Всех расстреляли, а я остался жив. С тех пор я в любой беде, при всякой трудности призывал в молитве отца Алексия.
"Отче наш..."
Один моряк, воевавший на Балтийском море с фашистами, оказался в ледяной воде. Он плыл, выбиваясь из сил. Холодные волны накрывали его с головой. Одежда намокла. Руки, ноги коченели, становились неуправляемыми. Куда плыть? Где север? Где юг? Туман. Непроницаемая стена. Сердце стучит на пределе.
Он взрывал вражеские корабли, теперь взорвали его катер. Никого не осталось. Погибнет и он. Надо смотреть правде в лицо: остаются последние мгновения. Даже если какой-нибудь корабль и проплывет мимо, его не увидят: непроглядный туман. До берега далеко. Да и где он? Холод пронизывает. Дышать все труднее и труднее. Надеяться не на что. Разве только на чудо. Но всю жизнь он считал, - да и учили его в Московском университете, а там такие знающие профессора, - что чудес не бывает, что Бога нет, все это враки и выдумка неграмотных дураков или жуликов.
В эти минуты ему вспомнилась любимая бабушка, которая в детстве говорила совсем другое: "Ты только скажи: Отче наш. Назови Бога своим Отцом. А Отец оставит ли в беде Свое дитя?"
И моряк, с трудом вспоминая слова молитвы, из последних сил шептал: "Отче наш, Сущий на небесах! Да святится Имя Твое..."
Не успел моряк дочитать молитву до конца, как густой туман, затянувший все вокруг сплошной пеленой, неожиданно расступился, показался советский корабль, случайно оказавшийся в этом районе, моряка заметили и подняли на борт. И это избавление от неминуемой смерти, да еще после того, как он прочитал молитву, показалось ему настолько чудесным, что моряк поверил в Бога.
Вторая присяга
В первую же неделю войны я по зову Родины ушел на фронт. Мне довелось участвовать в жестоких боях под Курском.
На всю жизнь запомнился мне день 23 ноября 1941 года. Мы оказались в окружении. Фашисты обрушили на нас шквал огня. Земля содрогалась и дымилась от артиллерийских, минометных снарядов и авиабомб. Воздух был густо насыщен гарью, небо заволокло дымом пожарищ.
Вой немецких истребителей и бомбардировщиков, разрывы бомб и снарядов, пулеметная трескотня - все это было похоже на ад; вдобавок моросил дождь, а к вечеру посыпал снег. Многие мои однополчане в тот день окропили своей кровью легендарную Курскую землю, а иные и навечно обрели в ней покой.
Оставшиеся в живых, разрозненные, морально подавленные, руководимые инстинктом самосохранения, старались найти укрытие и спасение в лесных массивах. В тот день именно в такой ситуации встретились мы с группой бойцов в одной лесной балке. Измученных, грязных, голодных, промокших до последней нитки, нас собралось тринадцать человек.
Среди нас оказался командир, родом из Новосибирска. Мы скучились возле него, ожидая решения. С наступлением темноты стало совсем холодно, а мы даже не смели развести костер, чтобы не выдать своего присутствия. Казалось, гибель неминуема: если не от вражьей пули, так от холода и голода. Вдруг командир зычно, без тени иронии, обращается к нам: "Братцы, кто знает молитвы?" - "Я знаю, - ответил я, - Николай Мельников". - "А меня зовут Георгий. Значит, с нами два Ангела-Хранителя, чудотворца. Будем молиться о помощи". И он первым начал читать молитву, а я громко вторил ему. Остальные же кто повторял шепотом, а кто стоял на коленях, осеняя себя крестным знамением и делая земные поклоны.
Когда прочитали молитвы, было уже совсем темно. Вдруг справа, за ельником, в нескольких метрах от нас показался какой-то свет. Мы все ринулись в ту сторону и увидели избушку, внутри светила керосиновая лампа. Постучали в дверь. На пороге нас встретил седовласый старец. Не задавая любопытных вопросов, мы единодушно приняли его за местного лесника. Хозяин тепло натопленной лачуги предупредил нас: "Не обессудьте меня за скромное пристанище. Могу угостить всех кипятком с сухариками. А спать ляжете на соломку".
Обогревшись, мы улеглись на соломенные "пуховики" рядком, прижавшись друг к другу и проспали до утра. А проснувшись, оказались на том самом "пятачке" возле балки, где горевали накануне вечером. А хатки-то и след простыл. Командир поблагодарил Бога за чудесный ночлег и, сделав три поклона на восходящее солнце, сказал: "Ну, братцы, отныне не будьте Иванами, не помнящими родства. Не забывайте Бога, защищайте Церковь Христову, помните и молитесь друг за друга до конца своей жизни".
Это наставление мы восприняли как вторую воинскую присягу. Развернув планшет и сориентировавшись на местности, отправились в путь. Километров пятнадцать под гул канонады мы пробирались балками и перелесками по направлению к Полтаве. И все тринадцать в тот день соединились с родной частью.
"Иди, дочь Моя"
Тетя Шура родилась и выросла в деревне. Приехала в Москву молоденькой девушкой, устроилась на фабрику. Комнату в общежитии разделила с другими работницами. Можно себе представить, что это был за образ жизни. "Я была блудница", - говорила она о себе. Живая, острая на язык, любившая попеть, поплясать, посмеяться, Шура стала заводилой среди фабричной молодежи. О Боге она и не думала. На большие праздники в церковь иногда ходила, на родительские субботы тоже - вроде бы так положено. Время шло. Без мужа она родила сына. С ребенком удалось получить комнату в коммуналке. Так время и шло: работа, веселые компании, поклонники.
Когда Шуре исполнилось 40 лет, произошло удивительное событие, перевернувшее всю ее жизнь. Было лето. Она почему-то рано пришла с работы и рано легла спать. Навалилась какая-то непонятная усталость. И вот снится ей, что идет она по полю и много-много людей идут куда-то под гору. "Не хочу я под гору", - сказала себе тетя Шура и отошла от них. А в стороне тоже люди куда-то идут. Вот она к ним и пристроилась. Через некоторое время подошли они к храму. В дверях кто-то стоит. Смотрит тетя Шура и глазам не верит - да это же Сам Господь Иисус Христос. В белой одежде, точно такой, как на иконе. И всех благословляет. Она тоже подошла под благословение. А Господь положил ей руку на голову и говорит: "Иди, дочь Моя". И подтолкнул к двери храма. Тут Шура и проснулась. "Что со мной произошло, я не знаю. Только лег спать один человек, а проснулся другой", - рассказывала она потом.
Утром она позвонила на работу и отпросилась на несколько дней, благо были отгулы. И поехала Шура по всей Москве искать тот храм, что видела во сне. Почему-то ей казалось, что обязательно надо так сделать. Как она ездила, как пересаживалась с одного транспорта на другой, как ходила по улицам и переулкам - это долгий рассказ. Скажу только, что поиск сначала был безрезультатный.
В последний свободный день Шура попала в один из старых районов Москвы. Трамвай шел по тихой улице, тогда, в 63-м году, еще не загруженной автомобилями. Шелестели ветвями старые деревья, помнящие и войну, и революцию. По синему июльскому небу плыли облака.
Шура смотрела в окно и думала, что надо попросить еще несколько дней, пусть даже в счет отпуска. И вдруг из-за поворота, как корабль, выплыл белый храм. Вокруг него был чистенький скверик. "Вот он! Вот!" - вскрикнула Шура, изумив пассажиров, и бросилась к выходу. В тот же день устроилась она туда на работу. Тридцать лет тетя Шура здесь, в нашем храме.
"Бог или ангел достал
меня из-под льда..."
"Бог все-таки есть", - часто говорил вслух седоватый старик, высокорослый, согбенный, с выразительными чертами лица. Его звали Федор Михайлович Махов. В то время во всех школах и институтах учили, что Бога нет, а верующих считали отсталыми или сумасшедшими. Уверился же Федор Махов в существовании Бога после того, как был спасен из воды.
Однажды он шел домой по льду по речке Пехорке, это в Подмосковье. Был поздний вечер, а зимой рано темнеет. Дороги не было видно. Где-то на середине реки он попал в прорубь. Река в том месте была глубока, так что летом не каждый ныряльщик до дна достанет.
Очутившись под водой, он стал тонуть. Если на льду темень, то уж подо льдом полный мрак. Он стал барахтаться, чтобы выплыть. Через несколько секунд он всплыл, но не попал в прорубь, а ударился головой о лед. И вот тут он действительно стал тонуть, потому что не знал, куда выплывать. Опускаясь на дно, он изо всей мочи воззвал к Господу:
- Боже, если Ты есть, спаси меня, помоги! Он молил не словами (воздуха не было), а умом - всем своим нутром кричал вверх. В тот же миг вода подо льдом осветилась.
- Я не видел никого, только свет был, как утром, - объяснял он потом. - Свет приблизился ко мне. И какая-то сила взяла меня как бы за волосы и потащила вверх. Не знаю как, но меня вытолкнуло на край льда. Кто-то помог мне выбраться. Наверное, Бог или Ангел достал меня из-под льда... Я сначала пополз, потом поднялся на ноги и пошел. Пальто от воды тяжелое, ледяное. Я не успел замерзнуть, как дошел домой...
Да, кто бы что ни говорил, а Бог все-таки есть. А иначе не было бы меня.
Ангел напутствовал умирающего
В горной местности Средней Азии была церковь, в которой служили два священника. Однажды из одного селения пришел прихожанин с просьбой причастить умирающего. Один из священников был болен, а другой отказался идти по какой-то причине.
Печальным возвращался к умирающему его родственник, думая о том, что не смог исполнить его последней просьбы.
Но когда он вернулся к больному, то нашел его в радостном, просветленном состоянии.
- Как я тебе благодарен, что ты потрудился позвать ко мне батюшку и я имел счастье исповедаться и причаститься Святых Таин.
Изумился пришедший и понял, что вместо священника умирающего исповедовал и причастил Ангел Господень.
О важности проскомидии
Один очень большой ученый, медик, тяжко заболел. Приглашенные врачи, его друзья, нашли больного в таком состоянии, что было очень мало надежд на выздоровление.
Жил профессор только со своей сестрой, старушкой. Был он не то что совсем неверующим, но мало интересовался религиозными вопросами, в церковь не ходил, хотя жил недалеко от небольшого храма.
После такого медицинского приговора сестра его очень опечалилась, не зная, чем помочь брату. И тут вспомнила, что рядом - церковь, куда можно пойти и подать на проскомидию о тяжко болящем брате.
Рано утром, не говоря ни слова брату, сестра собралась на раннюю обедню, рассказала священнику о своем горе и просила вынуть частицу и помолиться о здравии брата. А в это же время ее брату было видение: будто стена его комнаты как бы исчезла и открылась внутренность храма, алтарь. Он видел свою сестру, о чем-то говорившую со священником. Священник подошел к жертвеннику, вынул частицу, и эта частица со звоном упала на дискос. И в тот же момент больной почувствовал, что какая-то сила вошла в его тело. Он встал с постели, чего давно уже не мог сделать.
В это время вернулась сестра, удивлению ее не было предела.
- Где ты была? - воскликнул бывший больной. - Я все видел, я видел, как ты в церкви говорила со священником, как он вынул за меня частицу.
И тут оба со слезами возблагодарили Господа за чудесное исцеление.
Профессор еще долго жил после этого, уже никогда не забывая о милосердии Божием, бывшем к нему, грешному.
Этот открывшийся "кусочек"
высшей реальности
На летние каникулы мы решили всей семьей объехать на нашей новой машине Золотое Кольцо. Последним городом нашего маршрута был Владимир. Во Владимире мы разошлись, договорившись встретиться в семь вечера. Я обошел центр города и подошел к Успенскому собору. Вошел в церковь...
Вспоминая себя - того, 21-летнего, - я знаю, что вошел в церковь шалопай, безбожник, одним словом, "нормальный" советский студент.
Помню, когда вошел, поразило следующее: впереди - все залито ослепительно золотым светом, что-то происходит - кто-то куда-то двигается, непонятно куда. Хор пел так, что я нигде ничего подобного не слышал - я был любителем рок-музыки. И я все забыл: забыл о себе, о своих бедах, о планах. Стоял... и плакал не переставая. Помню, что стеснения не было, а в груди растаяло что-то, душа согрелась, стало удивительно легко и как-то сквозь слезы радостно, облегчающе радостно и... сладостно.
Сколько это продолжалось, не знаю. Потом я вспомнил, что нужно не опоздать к семи часам. Посмотрел на часы: пора было выходить.
Вы когда-нибудь выходили из теплого, уютного дома в промозглую, "собачью" сырость? Вот так и я вышел из храма на улицу, хотя стоял теплый летний вечер. Вышел в ставшую чужой привычную действительность, с чем-то неземным в душе, с совершенно незнакомым чувством.
Близко от церкви была, естественно, дискотека (это были 70-е годы). Я сделал несколько шагов к ней и почувствовал, что меня тошнит от этой музыки. Не физически, а как-то внутри, в душе. Всем существом своим я ощутил, какая она холодная, колючая, чужая. И она, и весь наш быт, и все наше окружение. Это все очень нечистое, недостойное и почему-то зло насмехающееся над нами... По сравнению с ТЕМ, что было в храме... Потом я встретился с родными. За разговорами и делами ЭТО отошло, почти забылось. Но ОНО всегда со мной - этот открывшийся кусочек Высшей Реальности. Через 12 лет я крестился уже в связи с другими событиями, но ТО в их ряду было первым...
"Тот взгляд исцелил мою душу"
В нашей семье было мало радости. Я была у папы с мамой одна. Росла одиноко, родители были заняты на работе. Вечером, когда они, уставшие, приходили с работы, мы собирались на кухне за ужином. Мама с папой часто ссорились. Их раздраженные голоса и обидные, жестокие слова вонзались в мое сердце... Сама я была некрасивой, нелюдимой девочкой без каких-либо заметных способностей. Дружить у меня ни с кем не получалось, хотя и очень хотелось. В душе жили какое-то постоянное одиночество и печаль.
Помню тот день: особенно холодно, тоскливо было на душе. Даже читать не хотелось, и жить не хотелось. Я пошла по городу куда глаза глядят и увидела на улице объявление, что в музее открыта выставка старинных книг и икон. Пошла туда. Народу - почти никого. Помню, на меня сразу нашло какое-то особое состояние: сосредоточенности и тишины. На душе стало легче, светлее.
Больше часа я ходила от книги к книге, от иконы к иконе. Хотелось долго-долго стоять около каждой иконы. Я почувствовала, что с икон на меня струится тепло. Душа моя потихоньку отогрелась.
И вот - я помню это, будто это случилось сейчас, - оказалась я перед иконой Андрея Рублева "Спас Нерукотворный". Только я взглянула на Этот Лик, - и произошло удивительное: как бы все вокруг исчезло, и само время перестало существовать. В душу мою устремился взор... Этот взор был такой силы, что и меня не стало перед ним, а вся моя жизнь была в том, чтобы раскрыться навстречу ему. Никакой преграды во мне не было для того взора: Он знал обо мне все-все. И в нем была такая любовь, такая нежность, такая теплота и такая радость, каких я никогда и не знала. Навсегда осталось в сердце чувство, что никогда никакая человеческая любовь не может даже в какой-то мере сравниться с той любовью, которая была обращена на меня, ко мне.
Это продолжалось целую вечность, и когда я как бы очнулась, передо мною была икона - прекрасная, от которой я долго-долго не могла отойти. Но я была уже другой. Золотой поток согрел вечную мерзлоту, которая лежала в глубине сердца. Тот взгляд исцелил мою душу, как бы собрал ее. Мне было теперь для чего жить. Я чувствовала радость, блаженство, оттого что оказалась нужной и дорогой для Него. Для Кого? Я не понимала еще толком. Я ничего не знала о Нем. Только знала, что Он бесконечно прекрасней всех людей, что Он может все простить, что в Нем нет никакого холода, что Он может послать в душу океан с теплыми золотыми волнами радости и согреть и оживить душу. Это было потрясением, но потрясением не ужасающим, а спасающим... Воспоминание об этом взгляде стало моей потаенной от людей жизнью и помогло претерпеть все невзгоды до тех пор, пока Он не привел меня в Свою Церковь ко Святому Крещению.
"Как я спасла жизнь сыну
Святым Крещением"
Когда моему сыну было три месяца, он заболел двусторонней стафилококковой бронхопневмонией. Нас срочно госпитализировали. Ему становилось все хуже и хуже. Через несколько дней заведующий отделением перевел нас в одиночную палату и ск
|
|
|
|
Текущее время: Вс дек 22 12:04:39 MSK 2024
Общее время, затраченное на создание страницы: 0.02505 секунд
|
Правоверие
Участники
Поиск
F.A.Q.
Регистрация
Вход
Начало
